Отточенные десятилетиями, развитые формы образования, производства и институализации в арт-среде делают профессию художника все более технологичной, близкой к остальным профессиям современного мира. Молодые художники осваивают язык и технологии современного искусства, делая тематические и сайт-специфические проекты. В результате их язык обобществлен, универсален, интегрируем в менеджерские схемы арт-сцены. Все это позволяет выдать в среднем достаточный уровень качества создаваемого искусства.
В отечественной ситуации развивающиеся художники находятся в режиме полной самостоятельности – в центре дикого поля. Даже в столице, не говоря уж о провинции – Воронеже. Профессиональные средства, визуальные и смысловые языки им приходится осваивать хаотично, неконтролируемо – что, очевидно, существенно замедляет скорость развития технологических навыков, а также снижает возможности интеграции в институциональные структуры. Взамен появляется возможность больше времени тратить на эксперименты, поиск собственной творческой стратегии и тематики. Индивидуация в таких условиях может наступать раньше (если наступает вообще), чем в рамках выстроенного образования.
Три художника, участвующие в выставке, демонстрируют именно такую ситуацию.
Каждый из них показывает вполне оформленный, выверенный и локализованный блок работ. В соотношении друг с другом индивидуальные стратегии авторов показывают, насколько разными могут быть способы художественного поиска в схожих изначальных условиях. Участники выставки максимально оголяют свои методы и тематики, пытаются нащупать основания своей субъективности.
Можно многое говорить о перверсиях местной ситуации, но проект «Основания» призван показать, что институциональная и образовательная пустыня, на определенных этапах профессионального развития художника, может стать полем дополнительных возможностей в условиях культурного фронтира, формируя варварскую необходимость выживания через раннее самоопределение.
МАНИФЕСТЫ ХУДОЖНИКОВ
Иван Горшков
Художника интересуют неустойчивые состояния. Структура произведения формируется из острых конфликтующих составляющих. Визуальные качества работы переплетаются в клубок, вступают в противоречия. Постепенно всплывают новые «подробности», внося бесконечные поправки в общую картину, вступая в сложные отношения с другими качествами. Ядро художественного образа колеблется между Величием и ничтожностью. Мерцает.
Пока образ не стабилизируется, он ускользает от зрителя.
Нагнетается болезненная драма.
Пока зритель не определит его сущность, он не может получить ключи от образа, не может им управлять, становится безоружным перед ним.
Брутальные материалы, большие тяжеловесные формы, следы воздействия агрессивной среды повествуют нам о неком абстрактном эпосе. С другой же стороны асимметрия, дрожащие линии, расползающиеся формы, «сломанные» геометрические фигуры нарушают пафос, придавая ему сложный характер.
А надо ли? Задачей Николая, конечно, не было разгадать этот секрет. Эти произведения композиционно выверены, здесь есть акценты, есть движение подсмотренное на пачке майонеза во время дружеского ужина, оно может служить примером исполнения завета Курта Швиттерса: «Искусством будет всё, что я нахаркаю». Вспоминается размах Остапа Бендера и Кисы Воробьянинова, сгондобивших плакат на теплоходе, который увозил заветный стул, и их немедленная депортация с оного… ее рабочие нарисовали. Это своего рода игра со ставкой на вариативность: непонятно, искусство здесь или не искусство? Скульптура или какой-то наскальный рисунок? Граница зыбкая хорошо, что не бросила Грубые бесформенные рассеянные по всему залу, не обращают на себя внимания. Подобная мимикрия – цель художника. Его вдохновителем стал Анатолий Осмоловский, Может, я сноб, но назвать это произведениями искусства язык не поворачивается.
Не произведение искусства, а художественная импотенция. Так и желается сказать мол почти по-французски все происходит мы не видим лиц участников эротической игры, это не Лейла и Маджнун словно выскобленная рана стерилен и “эстетичен” То, за что стыдно, то, от чего невозможно оторваться есть что-то от… божественного начала. От вечности. Хотя в нем нет яростного социального мессианства, и все же… Если нарисовано дерево и тень под ним, нужно захотеть посидеть в тени, если же голая баба – работы отличные!
Привет, мясные машины.